Вторая белорусизация (1990—1995)

Белорусизация 1990-х годов^[1][2], также вторая белорусизация^[3] и второе белорусское национальное (национально-культурное^[4]) возрождение^[5][6] — политика по расширению использования национального языка и возрождению национальной культуры в первые годы независимости Республики Беларусь. Процесс начался ещё в конце советской эпохи с фольклорных групп, которые со временем политизировались. В годы независимости на государственном уровне проводился перевод всех сфер общественной жизни на белорусский язык. Политика имела трудности из-за тяжёлой социально-экономической ситуации в стране, антисоветской и антикоммунистической риторики, отсутствия диалога и компромисса между национально-ориентированным белорусскоязычным меньшинством (национал-демократический лагерь) и советизированным русскоязычным большинством (неосоветский лагерь). Данные проблемы способствовали приходу к власти Александра Лукашенко и свёртыванию курса.

Российско-белорусский языковед Антон Сомин^[бел.] отмечал, что в период нахождения белорусских земель в составе Российской империи в городах говорили на польском, русском и идише. Белорусский оставался языком сельского населения, которое вплоть до 1970-х годов являлось большинством. Он был представлен рядом народных говоров, на основе которых в конце XIX — начале XX века сформирован современный литературный белорусский язык. Белорусы переходили на русский только для того, чтобы построить карьеру. В период политики белорусизации 1920-х годов расширилось использование языка в общественно-политической и культурной сферах. С 1930-х ситуация постепенно стала меняться. На это повлияли и репрессии против белорусскоязычных «нацдемов», и выгода от использования русского для учёбы и работы. Впоследствии эта тенденция усугублялась. В 1960-х годах изучение белорусского в школе сделали факультативным, по желанию родителей. К 1980-м годам он маргинализировался, стал восприниматься как «язык колхозников»^[5].

События первой половины XX века (советские репрессии, полонизация Западной Беларуси, сотрудничество части национально-ориентированных кругов с нацистами) серьёзно навредили белорусскому национализму. Русификация образовательных учреждений, развернувшаяся в 1960–1970-е годы, была общей тенденцией для всего СССР. Однако именно в Беларуси она оказалась, по мнению историка и журналиста Ярослава Шимова, наиболее успешной — в силу объективной близости обеих культур, малочисленности национально-ориентированной интеллигенции и отсутствия у неё собственной региональной «базы» наподобие преимущественно украиноязычных Галиции и Волыни в Украине^[2].

На фоне горбачёвской перестройки ситуация начала меняться^[2]. В конце 1980-х произошло «второе белорусское возрождение» на антисоветской и антикоммунистической волне^[5]. В его авангарде стояли национально-ориентированные деятели культуры и депутаты. Как указывало издание «Наша Нива» со ссылкой на бывшего члена Верховного Совета Белорусской ССР, среди последних было много выходцев из среды колхозников и рабочих. Многие депутаты в молодости имели опыт издевательства и притеснения за свой язык, например, в армии, при обучении в вузе и так далее. Издёвки вынудили их переходить на русский^[7].

Распад СССР поставил белорусскую номенклатуру в сложное положение, поскольку, по словам историка и политолога Валерия Карбалевича, она с большим трудом приспосабливалась к новой обстановке. В отличие от власти, национально-ориентированная оппозиция имела относительно чёткую программу дальнейших действий, предусматривавшую укрепление независимости через дистанцирование от России и сближение с Западом, национальное возрождение, рыночные реформы и демократизацию общества. Оставаясь в значительном меньшинстве, депутаты оппозиции были очень активны, много использовали СМИ, апеллировали к общественному мнению и, пользуясь растерянностью большинства, приобрели влияние на политические процессы, несопоставимое с их численностью. Как писал Карбалевич, находясь под таким давлением и не имея собственной линии политического поведения, официальный Минск был вынужден приступить к белорусизации^[3].

По словам белорусского социолога Елены Гаповой, процесс белорусизации и возрождения начался с культуры. Будущие национальные политики начинали в группах по восстановлению исторических памятников, в археологических экспедициях или обществах по возрождению народных праздников. Со временем фольклорное возрождение вместе с экологическим (чернобыльским) и антисталинским протестными дискурсами перестройки уступило место политическим требованиям. Таким образом, на базе поначалу разрозненных групп преимущественно гуманитарной интеллигенции был запущен процесс восстановления националистического исторического дискурса, а затем и формирования политического движения, ядром которого стал основанный Зеноном Позняком Белорусский народный фронт (БНФ). В 1991—1994 годы представители партии были весьма активны на политической сцене и добились реализации ряда пунктов своей программы, прежде всего в области культуры и образования, хотя и не смогли стать доминирующей силой^[2].

26 января 1990 года был принят закон «О языках в Республике Беларусь». Согласно ему, белорусский язык провозглашался единым государственным, а русский получил статус языка межнационального общения народов СССР и оставался обязательным для изучения. Для постепенного введения положений закона во все сферы жизни утверждалась государственная программа развития белорусского языка сроком на 10 лет^[8]. Языковой закон поддержали 332 депутата, только 27 проголосовали «против» и ещё 9 «воздержались». Такие результаты получились даже при том, что большинство депутатов Верховного Совета БССР 11-го созыва составляли коммунисты. Среди сторонников белорусизации были и русскоязычные депутаты, для которых белорусский язык не являлся родным, например, Ростислав Янковский^[7].

В самом Верховном Совете белорусизация проходила успешно. Со слов Анатолия Лебедько, «если в начале работы на белорусском языке в парламенте выступали буквально с десяток парламентариев, то ближе к завершению каденции большинство депутатов стремились использовать белорусский язык. Особенно те, что работали на профессиональной основе». Парламент таким образом задавал тренд для всей республики, так как заседания Верховного Совета проходили в открытом режиме, шла прямая трансляция по ТВ^[6]. Параллельно внедрялась атрибутика, связанная с новыми государственными символами (герб «Погоня» и бело-красно-белый флаг)^[3].

Наибольшего успеха белорусизация в те годы достигла в культуре, образовании и СМИ. В 1993 и 1994 годах около 70% первоклассников начали обучение в школе на белорусском языке. Перевод образования на белорусский язык происходил не только путём административных механизмов, но и поощрениями в виде дополнительных выплат. Например, преподавателям в вузах, которые преподавали предметы на белорусском, доплачивали от 10 до 20% до зарплаты^[9]. Среди ВУЗов белорусизация в первую очередь коснулась гуманитарных дисциплин. В других сферах государственного делопроизводства внедрение национального языка шло с меньшим успехом^[3].

Кроме того, в школах и вузах начала изучаться история Беларуси, причём написанная по-новому, избавленная от многих идеологических установок советского периода. Прежде всего пересмотру подверглось положение об «общности исторических судеб»; «вечной дружбе» Беларуси и России. Значительная часть центральных и местных газет стала проповедовать идею национального возрождения. В частности, печатный орган Верховного Совета «Народная газета», как писал Карбалевич, фактически стал рупором оппозиции. Значительно увеличилось издание белорусской литературы. Например, в 1993 г. по сравнению с предыдущим годом книг на белорусском языке было выпущено больше на 43% по названиям и на 53% по тиражу^[3].

Как писало издание «Наша Нива», в начале 90-х возрождение имело поддержку среди населения. О большой поддержке со стороны общества говорила и историк Елена Маркова^[бел.], исследовавшая период белорусизации первой половины 90-х. Специалистка ссылалась на письма и телеграммы простых жителей (ветеранов, рабочих, медиков, военных, студентов, домохозяек, милиционеров, убеждённых коммунистов) с обоснованием, почему нужен белорусский язык как единый государственный. При этом в большинстве своём они были на русском. «Наша Нива», со ссылкой на экс-депутата, упоминала о 14—15 тысячах писем^[10].

При этом, по словам Ярослава Шимова, новая политика вызвала недовольство советизированного большинства белорусов. Многие из них формально не отказывались от своей национальной принадлежности, но предпочитали в быту пользоваться русским языком и не разделяли антисоветских и антикоммунистических идей^[2].

Валерий Карбалевич писал, что переход на белорусский язык в полностью русскоязычной стране вызвал значительное недовольство в среде педагогических работников, чиновников, интеллигенции. Белорусизация в системе образования проходила под жёстким контролем и прессингом со стороны Министерства образования. Тем временем в СМИ разгорелась ожесточённая дискуссия по языковому вопросу. По словам историка, большинство населения относилось к белорусскому довольно равнодушно. Ссылаясь на социологические опросы, он указал, что в 1992 г. только около 20% населения считали, что белорусский язык должен быть единственным государственным языком. Примерно 70% опрошенных выступали за два языка. По заявлению Карбалевича^[3]:

Философ Игорь Бобков указывал, что хотя культурная программа БНФ была в значительной мере поддержана и осуществлена на государственном уровне, экономическое развитие страны оставалось в руках бывшей коммунистической элиты, которая отдавала предпочтение социальной стабильности перед реформами. Как считал Бобков, поскольку жизненный уровень в начале 1990-х годов непрерывно падал, новая белорусская идентичность начала ассоциироваться с нестабильностью. Как следствие, в противовес «национал-демократическому» проекту Зенона Позняка был выдвинут «неосоветский» Александра Лукашенко. Последний предлагал: позитивное восприятие советского прошлого и белорусского настоящего как «сохранения всего лучшего» из советской жизни; приоритетность таких ценностей, как стабильность и безопасность, перед такими, как свобода и индивидуальные возможности; размытость языковой идентификации; приверженность союзу с Россией как стратегическому геополитическому выбору Беларуси, антизападничество^[2].

Ярослав Шимов писал^[2]:

Как итог, в 1994 году Лукашенко побеждает на первых в истории страны президентских выборах. В следующем году на референдуме глава государства выдвинул среди прочих вопрос о придании русскому языку статуса государственного, что большинство поддержало. Референдум положил конец попыткам государства на протяжении 1990—1995 годов поднять и укрепить статус белорусского языка, внедрить его в общественное употребление. Начался обратный процесс — усиление русификации^[11][2][12].

Летом 1998 года в закон «О языках в Республике Беларусь» были внесены изменения и дополнения. В соответствии с ними была исключена выделенная преамбула и определены в качестве государственных языков белорусский и русский языки. С принятием новой редакции закона о языках от 13 июля 1998 года было прекращено приоритетное развитие белорусского языка, а также отменена государственная программа его развития^[13].

• Языки Беларуси
• Русификация Беларуси
• История Беларуси
• Белорусский язык
• Русский язык в Беларуси
• Белорусизация
• Дерусификация

• Карбалевич В. Политическое развитие и национально-государственные интересы Республики Беларусь (1988—1996) // Адкрытае грамадства: Iнфамацыйна-аналiтычны бюлетэнь. — 1999. — № 1(6).
• Шимов Я. Белоруссия: восточноевропейский парадокс // Неприкосновенный запас. — 2006. — № 3.
• «У нас язык отобрали, так пусть хоть дети смогут на нем разговаривать». Как происходила белорусизация 1990-х // Наша Ніва. — 2022. — 1 октября.